Вторая притча. Другой доктор также обнаружил гангренну у больного. И убедил его, что ногу нужно ампутировать. И спас ему жизнь. Потом он обнаружил у другого больного язву на ноге. Он ампутировал и ему ногу. И вообще он стал ампутировать конечности всем, несмотря на тяжесть и излечимость заболевания. Потому что ампутация - это быстро и просто....
Кто может обнаружить ту тонкую грань, отделяющую хороший гуманизм от плохого гуманизма? Вот в комментариях к предыдущему посту некоторые люди писали: "Террористы - они тоже люди. Если мы будем их убивать, чем мы будем отличаться от них?" И это не просто какое-то витание в облаках. Это попытка понять и осмыслить - что мы защищаем? Людей? Но значит ли, что что мы имеем право уничтожать людей, заразившихся выокопатогенным смертельным вирусом ради спасения здоровых? И можно ли убить одного человека, чтобы спасти сто человек? А двоих можно ради спасения ста? А девяносто девять? И кто будет выносить этот приговор? В фильме "Немыслимое" эту проблему сформулировали так: "На что мы готовы пойти, ради благой цели?" Допустимо ли пытать детей террориста, чтобы он рассказал, где спрятана бомба, которая убьет миллион людей? То есть, ситуация доведена до тупика - действие и бездействие в равной степени антигуманны. Только масштабы последствий разные.
Но с другой стороны, пока мы рассуждаем о том, насколько наши поступки ссотвествуют гуманистическим идеалам, гибнут люди. Но мы в тупике - не понятно, что делать. Должны ли мы для того, чтобы спасти одних людей, убивать других? Например, США не сомневается в применении силы. Они для себя эту проблему решили. Если есть наши интересы на данной территории, то мы будем убивать "злодеев" вместе с мирными жителями (а что делать, война не бывает без жертв), а если наших интересов там нет - то мы просто не будем обращать внимания. Выборочное проявление "гуманности" - настолько же аморально. Представим себе абстрактную страну, где государство убивает своих граждан. В том числе детей. Должны ли мы вмешаться? А если должны, то на каком этапе? Когд он начал ограничиать права и свободы граждан? Как понять, что мы уже обязаны применить силу? Не превратимся ли мы в доктора, который начал резать конечности всем подряд? Это вопросы, на которые нет однозначного ответа. Потому что здесь не может быть догмы. Если мы берем за догму, что убивать человека нельзя, то как задержать террориста, оказывающего вооруженное сопротивление? Жертвуя жизнями бойцов спецназа? Но в таком случае общество становится убийцей бойцов - оно убивает их опосредованно руками террориста.
Кто хороший, а кто плохой? Кто заслуживает смерти, а к кому может быть проявлено сострадание? Мы худо-бедно пришли к пониманию, когда убийство - это не плохо. Чтобы не дать человеку убивать других людей, его допустимо убить. Но и здесь вопрос спорный. Он уже убивал и намервается продолжать? Или только намеревается, но еще никого не убил? Или уже убил, но больше убивать не намерен? На каком этапе он теряет право на жизнь? Да, нам в чем-то проще. Открыл огонь по нам - можно смело валить. А как решить вопрос с одурманенной озверевшей толпой? Убить всех? Или не делать ничего, чтобы остаться чистенькими и гуманными, и не проявить, не дай бог, насилия? Но не приведет ли наш отказ от насилия к еще большему насилию? У Акунина был такой второстеенный персонаж. Очень набожный тип, отвергающий насилие. И когда на их деревню напали, когда убивали его родственников и насиловали жену - он молился. А потом убили и его. Он не изменил своим идеалам. Фанатик добра, отдавший это добро на растерзание злу.
Я не великий мыслитель, способный найти ответы на все вопросы. Мое мнение простое. Каждый человек изначально имеет право на жизнь. Утратить его он может только в одном случае - если откажет другому человеку в его праве на жизнь. Каждому - по вере его.
Journal information